Некоммерческое партнёрствоУрал-Евразия

В июле 1941 года вышел первый номер красноармейской газеты «Ленинское знамя» 314-й стрелковой дивизии, «младшей сестры» Северо-Казахстанской областной газеты.

Редакция и типография «дивизионки» располагались тогда в роще у озера Пестрого. А уже в начале сентября 1941 года типографский движок затарахтел в сосновом бору на отметке «Часовенная гора» под городом Лодейное Поле Ленинградской области. Особенно жарко пришлось нашим воинам в первый период боевых действий, когда финские войска рвались через реку Свирь на соединение с немецкими войсками в районе Тихвина, а им противостояла фактически одна наша дивизия на фронте, протяженностью почти в 130 километров.

С первыми трудностями встречались и мы, журналисты и печатники дивизионной газеты. Дело в том, что начальник политотдела распорядился послать двух наших литсотрудников (Карпуна и Попова) в подразделения политбойцами. В редакции я остался один… и редактором, и литсотрудником, - а ежедневно надо было принимать сводку «Совинформбюро» (по строжайшему приказу начальника Главпура Мехлиса это доверялось только персонально редактору). Пришлось обращаться к комиссару дивизии, бригадному комиссару В.Т. Колесникову с просьбой прикомандировать к редакции новых газетчиков, - бывшего литсотрудника областной газеты А.Доброзракова и бывшего редактора келлеровской районной газеты «Путь Ильича» И.Чемезова. Дела сразу пошли гораздо лучше, газета стала выходить пожженным форматом – двухполоской на полпечатном листе три раза в неделю.

В типографии с первых дней боевых действий дивизии трудились: печатниками старший сержант, начальник типографии Г.Бедный и С.Анохин, наборщиками И.Вдовин и И. Колесников, шоферами М.Большедворов, П.Кряжевских и В. Швидко. На этот небольшой коллектив возлагалась немалая задача: не только при любых условиях бдительно охранять типографию, но и главное – вовремя набирать и всегда – при любых условиях! – к установленному сроку печатать весь тираж газеты. А в обозе у нас было (из Петропавловска) достаточно бумаги, и мы тогда печатали до 7500 экземпляров «дивизионки».

Наша «дивизионка», пусть и малого формата, в те дни была единственным достоверным источником правдивой информации. Ведь в каждом ее номере печатались не только сводки «Совинформбюро», но и заметки о храбрости и мужестве наших бойцов и командиров, о том, что вся наша страна в эти дни живет единым порывом – все для фронта, все для победы над коричневой фашистской чумой!

Следует сказать, что в тылы дивизии (а мы всегда находились во втором эшелоне штаба) ни разу не прорывались разведгруппы противника, так что отбиваться от врага нам не пришлось. Но ведь солдат на войне – он всегда прежде всего рабочий. Сколько печатникам, наборщикам и шоферам пришлось выкопать блиндажей и накрыть их тремя накатами бревен, сколько перетаскать воды, если в нашем блиндаже под Круглой рощей в Синявинских болотах ее порою накапливалось - только за одну ночь до 30 ведер!..

Но при всем при том надо было ежедневно набирать материалы в газету, добиваться, чтобы она выходила содержательной, не нарушать график. Иногда мы выпускали еще и листовки об опыте лучших снайперов или четырехполоски. И ребята работали действительно на совесть, ничего не скажешь. Иван Вдовин и Иван Колесников не выходили из «наборного цеха» по целым дням, а нередко прихватывали и ночь. Причем часто Вдовин, помогая нам, журналистам, вычитывал первые гранки и сам же правил их. Если же было необходимо – за наборные кассы вставал Гриша Бедный.

Повезло нашей типографии и на шоферов, водителей наборного и печатного автобусов. Я не помню случая, чтобы за все время войны что-либо случалось с машинами и чтобы мы приглашали на помощь хоть раз «чужого» механика. Михаил Большедворов имел первый класс, трудолюбив был и Петр Кряжевских. Куда бы мы ни ехали, где бы ни останавливались летом или в трескучие морозы (а особенно холодной оказалась зима 1941-42 годов), наши два автобуса – трехоски всегда оказывались в полном порядке.

Но иногда всем нам приходилось и туговато. Очень хорошо помню, например, такой случай. Когда дивизия перебрасывалась осенью 1942 года на Волховский фронт, мы в одном месте остановились, чтобы закончить набор и отпечатать газету. Справившись со своими делами, рано утром отправились дальше по маршруту. Вскоре на проселке должен был встретиться сарай, где намечалось временное расположение второго эшелона штаба. Едем. Все вокруг кажется спокойным. Вот уже маячит в утреннем мареве тот самый сарай, значит – скоро приедем. И не успел я это подумать, как услышал встревоженный голос с задней машины. А у нас установилось твердое правило – кто бы ни находился в салоне задней машины, обязательно следит за всем, что там происходит. Взглянул и я назад, вижу – низко под тучами показались два темных пятнышка и куда-то нырнули. Метнул взором влево – кусты рядом.

И только мы въехали в кусты (автобусы были выкрашены зеленой краской), как два немецких «охотника» молнией пронеслись над дорогой, где мы только что находились. Один из них прострочил сарайчик из пулемета, а второй бросил небольшую бомбу, взорвавшуюся уже за сараем. Все произошло так быстро, что никто из нас не успел даже испугаться. Зато мы оказались в болоте, выбирались из которого часов десять.

В 1943 году, вскоре после прорыва блокады я по делам уехал в Ленинград. А вернувшись, уже на подходе к своей «обители» скорее ощутил, чем заметил, изменения. Оказывается, последние дни над участком леса, где размещался второй эшелон штаба дивизии, частенько мотался «костыль» (так мы называли немецкий бронированный самолет-разведчик). И, видимо, что-то заметил, потому и бросил бомбу. Да не маленькую, если в воронку, которая от нее осталась, можно было поставить… оба автобуса рядом! А главное – метрах в пятидесяти от типографии!..

Конечно же, в наборном и печатном цехах стекла из многих окон повылетали. К тому же Иван Вдовин и Иван Колесников в это время как раз наберали очередные материалы. Стенки салона, повыше наборных касс, насквозь прошили три осколка, пролетев между наборщиками, никого из них, к счастью не задев.

Но это было уже летом. А до того, зимой, я как-то послал Колесникова за водой на Черную речку. Он вскоре вернулся. Обычно Иван выглядел розовощеким и был настолько стеснительным, что при неожиданных для него вопросах краснел, как кумач, поэтому называли его иногда «Ваня – красна девица». А тут он побледнел и долго не мог сказать ни слова. Наконец, промолвил:

- Вода-то в речке… красная! От крови!

Такое, действительно, случалось в районе Круглой рощи и рабочих поселков, где тогда шли изо дня в день и из ночи в ночь ожесточенные кровопролитные схватки.

Мы, журналисты, - а в редакции со временем появились и деятельно работали еще Ксенофонт Крылов и Виктор Александров, - всегда старались улучшать содержание боевой красноармейской газеты «Ленинское знамя», а полиграфиста – вовремя и при высоком полиграфическом исполнении печатать ее в любой боевой обстановке. И так в течение четырех лет. Потому-то за самоотверженный труд в действующих армиях и добросовестное исполнение заданий командования все наши полиграфисты и шофера были удостоены высокой награды – ордена Красной Звезды.

А еще все мы храним, как самую дорогую боевую награду – медаль «За оборону Ленинграда», в защите которого есть частица ратного труда военных газетчиков.

Федор Богатырев, майор, бывший редактор красноармейской газеты «Ленинское знамя» 314-й стрелковой дивизии

Подготовил Владимир Холод, город Петропавловск, Северо-Казахстанская область

На фото: Раздача бойцам 309-й стрелковой дивизии свежего номера дивизионной газеты «Во славу Родины!».

Материал опубликован в рамках общественного проекта "Победу помним поименно" в честь 75-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне. Проект реализуется Экспертным клубом "Урал-Евразия" совместно с ИАЦ "Институт Евразийской политики".