Афганистан с кондачка ни изучить, ни изменить не удастся

В последнее время в связи с обострением обстановки в Афганистане и вокруг него, что называется, ребром встал вопрос научного изучения этой страны. Не раз отмечалось, что проводимые исследования недостаточны, а информация скупа, чтобы можно было делать правильные выводы при принятии политических решений.

Свое мнение по этому вопросу по просьбе «Ритма Евразии» высказывает доктор исторических наук Гузель Майтдинова – директор Центра геополитических исследований Российско-Таджикского Славянского университета.

– Гузель Майтдиновна, насколько компетентно сейчас изучается тема «Афганистан и Центральная Азия»?

– Что касается академического изучения Афганистана и нашего региона в целом, то в России становится все меньше и меньше достойных специалистов. Остались единицы, последние из могикан. А новых нет, по крайней мере их не слышно. Сейчас экспертные оценки дают не ученые, а люди, занимающиеся больше политикой. Когда я сказала об академических исследованиях, то я имела в виду ученых, аналитиков, исследователей, которые знают языки, не раз бывали в Афганистане, подолгу там находились, были свидетелями событий, изучали все изнутри. Но сейчас многие, так сказать, эксперты в силу своих каких-то профессиональных обязанностей лишь соприкасаются с Афганистаном, но берутся делать какие-то оценки для министерств, ведомств и даже руководства страны. А вот таких исследователей или организаций, которые занимались бы постоянным мониторингом ситуации, изучали на месте события, делали выводы, такого, увы, нет. Некоторых лиц «известными афганистами» сделал пресса, но никто не видел их работ. Если человек написал одну-две статьи, да и то скомпилировал их, взяв за основу чьи-то другие работы, то это, понятно, не исследователь, а политический обозреватель, популяризатор.

Если говорить о Таджикистане, то у нас серьезных исследователей больше, есть среди них и молодые, перспективные ученые, которые знают языки. А много ли российских исследователей, которые знают пушту, фарси, таджикский? Единицы. Все же мы соседствуем с Афганистаном, многие процессы в котором являются для нас непосредственной угрозой, поэтому мы вынуждены этой темой заниматься.

– Ситуацию как-то быстро изменить можно? И что для этого нужно?

– Не сразу, но можно. Надо готовить специалистов, постараться удержать тех, кто сейчас работает, но уже посматривает на сторону, так как платят мало, а людям надо содержать семью. Нужно налаживать тесные связи с афганскими исследователями, экспертными сообществами, делиться опытом и информацией, осуществлять какие-то совместные проекты, в которых будут заинтересованы все стороны. И не обязательно это должны быть политологические проекты. Они могут быть, например, этнографическими, то есть посвящаться изучению каких-то малых народов Афганистана.

К примеру, американцы очень серьезно стараются изучать страну. Я недавно познакомилась с американцем, который изучает язык афганских немых, выясняет, чем он отличается от языка других народов. Не знаю, как его исследования потом можно будет применить, но ему дают на это деньги. Или еще пример. Англичанка изучала здесь, в Душанбе, влияние коммунистического руководства в 70-80-е годы прошлого века на развитие хлопководства. Зачем? А им надо знать все, раз они хотят влиять на наш регион, они тратят ресурсы, они готовятся.

– На каком уровне в Таджикистане ведется изучение Афганистана? Кто занимается этой проблематикой?

– Есть у нас серьезные исследователи, которые часто бывают в Афганистане, подолгу там находятся. Например, такие авторитетные не только у нас в республике исследователи, как Косимшо Искандаров и Рахматшо Абдуллаев. Их часто приглашают на конференции, к ним за советами приезжают эксперты из других стран. Пожалуй, они одни из лучших экспертов в мире по Афганистану.

– Может быть, исходя из ваших оценок, имеет смысл заинтересованным странам (например, входящим в ЕАЭС) предоставить возможность и деньги на подготовку афганистов именно в Таджикистане, а не в Москве или где-то еще…

– Почему бы нет. Для изучения той или иной страны нужно знать язык, а здесь и в соседнем Афганистане они будут в языковой среде. Исследователи из Москвы, Питера, Алматы могли бы приезжать к нам, работать и совершенствоваться в составе рабочих групп, которые занимаются изучением Афганистана, бывать в стране, на месте изучать ситуацию. Пока же получается иначе. В Москве дают деньги организациям, изучающим Афганистан, туда иногда приглашают таджикских ученых. Но в любом случае исследователям надо бы находиться внутри страны. Изучить, например, межэтнические или межклановые отношения, сословия, исламские течения, например афганский суфизм. То есть все, что влияет на текущую ситуацию и будет влиять еще долгие годы. А из далеко отстоящих столиц делать это весьма проблематично.

– Сейчас, как представляется, не менее, если не более важно адекватно оценивать сегодняшнюю ситуацию, знать, какой клан или племя ближе к «Талибану», а какой – к властям в Кабуле. Учитывая обстановку в Афганистане, на афгано-таждикской границе нет времени уже глубоко копать… Кто будет этим заниматься?

– Наши матерые специалисты. И молодые таланты. Но нужны деньги. Чтобы они получали достойную зарплату, а не шли на базар торговать овощами или автозапчастями. Вы знаете, что в 90-е годы в Таджикистане шла гражданская война. Не до науки было. Но мы сохранили Академию наук, институты, в их стенах остались ученые. Это потребовало больших усилий, но не меньше требуется и сегодня, чтобы организовать научный рост. Среди моих студентов много талантливых ребят, из них могут получиться отличные ученые, исследователи. Но они могут и уйти в совершенно далекие от исследовательской работы сферы.

– Вернемся в сегодняшний день, не могли бы вы дать оценку нынешней ситуации в Афганистане? Касательно, например, «Талибана», контактов россиян и американцев с этой организацией. Имеет ли вообще смысл рассчитывать на талибов как на силу, которую можно привлечь для миротворчества, или это проигрышный вариант?

– Сейчас многое зависит от больших игроков – США, России, Китая, Ирана, Индии и, конечно, Пакистана. У Индии есть чисто экономические интересы, у других еще и политические. У Китая – экономические интересы и геополитические амбиции. Наверняка во время недавнего визита китайского лидера в США обсуждалась и афганская проблема. Китай хочет строить железную дорогу через Афганистан, до сих пор не заработало меднорудное месторождение Айнак, которое уже давно купили китайцы. Война, разгул терроризма мешает этим процессам. Так что проблему талибов, ИГИЛ хотят решить все. Если большим игрокам удастся договориться, то можно стабилизировать хотя бы север, а это уже граница с Центральной Азией. Да и по линии Дюранда надо договариваться Афганистану и Пакистану.

Актуальным становится вопрос новой политической структуры Афганистана. Сейчас правительство контролирует Кабул и окрестные территории. А что будет дальше? Конфедерация племен, федерация территорий? А это потребует и изменения конституции. Надо искать варианты, менять, без этого до мирного Афганистана далеко идти.

К примеру, межэтнические отношения между таджиками и пуштунами имеют огромное значение для стабильности в стране. Есть ли сила, которая может их консолидировать? Пока что есть только сила деструктивная, тот же «Талибан». Мы рассматриваем политическое устройство Афганистана по западноевропейскому образцу, хотя следовало бы рассмотреть и иные варианты, например исходя из арабского, как в Эмиратах. Почему бы, действительно, не рассмотреть вариант неких Объединенных Афганских Эмиратов. Но в основу положить этнический принцип. Есть, правда, опасность развала страны на отдельные государства, но рассмотреть вариант стоит, глубоко изучив все аспекты. К слову, идея аналога эмиратов не нова и в самом Афганистане, об этом говорил бывший посол в Казахстане Азиз Арианфар. В своих статьях он писал о возможности конфедеративного устройства страны.

Возвращаясь к проблеме контактов с талибами, стоит сказать, что по крайней мере никаких официальных сообщений о контактах российской стороны с талибами не было. И вряд ли они возможны, так как есть же еще официальные отношения с Кабулом, который недавно запросил у Москвы военно-техническую помощь. И если Москва пойдет на контакты с талибами без участия афганского правительства, то как это может быть расценено и к чему приведет?

России следовало бы, наверное, активней подключать Таджикистан к этим процессам, который мог бы выступить неким буфером, мостом во взаимоотношениях с различными афганскими силами. Сейчас есть взаимодействие наших стран в рамках ШОС, особенно ОДКБ, на уровне спецслужб, но нужно использовать и новые формы.

guzel maytdinova